Мне удалось искупаться в реке истории, почувствовать упругие струи времени, одолеть предательства, любить, быть любимым. Даже наказать предателей и злых людей сложилось. Книги — мои истории. Значит, я прожил не одну жизнь. Разве это не счастье?

Александр Макаренков

«Трясогузка на перилах». Москва «Богородский печатник», Смоленск «Арлана».

2019 г., 400с., иллюстрации автора.

Роман о нравственном максималисте или обыкновенном гении

«— Всю жизнь я радовалась Бориным фантазиям, романтическим увлечениям, а тут банально испугалась. Что делать? Как быть?

— А был ли кто-то в его роду, скажем так, не от мира сего? — спросил доктор.

— Насколько знаю, по маминой линии, по женской, проблемы какие-то были. Кто теперь разберет когда нет никого на этом свете?

— А Борис Львович — писатель неординарный, вы ведь это понимаете?

— Конечно.

—И вы думаете, гениальность — это норма?

На этот вопрос Зоря не нашлась, что ответить. Она прекрасно понимала, что всю жизнь идет рука об руку с человеком громадного таланта. И помогала ему, как только могла. Он ведь порой не знал, есть ли в доме деньги, хлеб, еда. Он просто писал. Строил свои миры. В некоторых ему было больно до слез, до остановки сердца или смешно до икоты. В каких-то он бродил по лесам — вглядывался в суетливую, но бесконечно упорядоченную жизнь мурашей. В других лесах выходил из окружения. В чащобах охотился на диких зверей и валил медведя с одним лишь ножом в руке. На берегах озер вдыхал влажный воздух хвои, а на зеркальной поверхности воды видел лебединые белые пары. Рыл окопы в мерзлой земле на безымянной высотке. Курил самокрутки и задавал гопака в стылом сарае под ритмичные хлопки солдатских ладоней…Был детдомовцем и выпускником пограничного училища, гусаром — другом Пушкина и конунгом…

А Зоря? Она всегда старалась мягко и чутко держать руки на его плечах. Хранила душевное равновесие своего бесконечно талантливого, любимого мужчины. Ближе него в ее жизни не возникло никого!»

Многим из нас выпало счастье знать Васильевых лично. Кому-то больше, кому-то меньше…. Счастье быть рядом практически постоянно только у одного из нас – Саше Макаренкова.

Я познакомился с ним в начале 90-х, когда он работал в Смоленске журналистом, и первый раз прочитал его мысли о Васильеве в небольшой местной молодежной  газетке под странным названием «Всё!». О Васильеве тогда в Смоленске практически никто не писал. Появилось первое интервью писателя ныне покойному Сергею Изотову, примерно в это же время в журнале «Край Смоленский», под редакцией Людмилы Стерховой и Димы Тихонова, были напечатаны первые воспоминания о Васильеве и его прозе тоже ныне покойного педагога, профессора Смоленского педагогического института Михаила Ефимовича Стеклова. (Бог мой, как летит время: и тот ныне покойный, и этот… Мы с Сашей, к счастью еще можем сказать «наш Борис Васильев»!). И тогда же вышло первое интервью Саши Макаренкова. Я решил с ним познакомиться, как сейчас помню, на Блонье, где он поведал мне, что он, увы, уезжает жить в Москву – жить стало не для кого и не на что. Что ж, 90-е, лихие, сколько людей поумерало, сколько поразъехалось!

Однако это «увы» для Саши оказалось если не счастливым, то удачным. Появилась Лена, сын и… Васильевы. Когда он мне первый раз сообщил, что познакомился с Васильевыми, я был за него рад, но… не дошло. Васильевым тогда я еще не занимался, хотя предложение об аспирантуре от профессора Якова Романовича Кошелева поступило. Все прояснилось после 1995 года. Постепенное, но стремительное «погружения» меня в Васильева окончательно меня встряхнуло лишь в 1999, когда Саша предложил мне отвести свою диссертацию писателю. Так что «полюбил» меня в Васильева Михаил Стеклов, а «подружил» Саша Макаренков.

Именно первая встреча с Моим Писателем окончательно направила меня на путь истинный, и после первой же встречи с ним я больше никого не мог исследовать – Васильев поглотил все существование и определил дальнейший внутренний настрой на сотворчество – мое и писателя, мое и моих учеников, мое и моей семьи. По сути всё, что меня окружает с этого времени посвящено только ему – Моему Писателю, которого я, кажется, знаю от и до. Кажется… Но Саша знает больше!

То, что прочитал я, и прочтете сейчас Вы, дорогой читатель, – больше, чем знание о Человеке, больше чем биография Писателя, больше, чем воспоминания о Времени, в котором жил и творил Борис Львович. Банально было бы сказать, что это роман «о времени, и о себе». Все пишут о Своем времени и о Своей судьбе.

Это очень камерный роман, как и вся проза Васильева. В нем практически только Макаренковы и Васильевы. Я бы сказал, что это роман семейный, написанный для себя, в двух, ну максимум в трех экземплярах. Но это такие экземпляры, которые хочется показать другу, а тот – своему товарищу, а товарищ обязательно поделится прочитанным со своей девушкой, которая расскажет о романе своей подружке, а та – маме. И пойдет! Камерный роман эпического звучания – я бы определил жанр именно так. Роман о Великом и Известном человеке, который стал значительной вехой в истории нашей страны, произведения которого вписаны в Историю Всемирной литературы, ставшие эпохальными и классическими, в то же время имеет замкнутость фабула, камерность, я бы сказал некую интимность, «штучность товара», т.е. написан для меня и тебя, для твоей семьи, и который ждет вот та цепочка, о которой я сказал выше. Роман станет понятен всем, он должен стать романов для Всех и Каждого, потому что написан о Борисе Васильеве, человеке, подарившем Нам ВСЕМ – «А зори здесь тихие»! Вы понимаете, читатель, о чем я говорю!? Понимаете. Не можете не понять!

Читайте и получайте наслаждение о жизни этих замечательных простых людей вселенского масштаба, которые жили в маленьком домике, которых миллионы в карте нашей необъятной родины. Леонид Жуховицкий на похоронах Зори Альбертовны подарил нам это определение: «маленькая родина большой страны». Вот оно – камерное и эпическое, и даже эпохальное, рядом. В одном шаге. Мы должны лепить свою жизнь с таких людей, как Васильевы, учиться любить у них, учить наших детей, наших учеников брать пример с таких людей!

А еще перед Вами Александр Макаренков – необычайно талантливый писатель и художник, отточивший-таки свое мастерство до совершенства! Какие пейзажи, какие портреты, какие авторские переходы и ремарки, какие эпитеты! Получите удовольствие от слога писателя, моего друга и земляка – Александра Олеговича Макаренкова. Приятного Вам чтива! И как говорит непревзойденный Игорь Волгин из «Игры в бисер» – «читайте и перечитывайте классику»!

Итак: «Все, кроме Зори, расселись по привычным местам. Борис Львович — спиной к веранде, почти под настенными часами, маятник которых ритмично размахивал своей идеально круглой немного блеклой «тарелкой», словно напоминал о времени. Оно неумолимо улетучивалось с каждым взмахом этого беспристрастного судьи. Будто гильотина отсекал он минуту за минутой… Саша слева от Василёва, рядом с ним Лена. Коля умастился спиной к дверному проему и, почти на проходе, место оставалось для Зори. Так было всегда».

И начался рассказ.

Владимир Карнюшин,

филолог, исследователь прозы Бориса Васильева

Фото Ильи Карнюшина